ИСТОКИ БРЕДА
Ты кто такой?
И.Ильф и Е.Петров
Ну вот, слава Аллаху, Всемилостивому и Милосердному, и сподобилась наконец-то, вся поэзия мира явления воистину истинного пророка и глашатая ея самой – поэзии то бишь.
Непонятно, да?
Тогда попроще – ну, вот и…
Тьфу, ты, Господи, да разве ж о столь грандиозном событии в мире литературы: хоть земной, хоть внеземной, попроще скажешь – это ж надо… это же… ой… мне даже страшновато стало: сам Пророк и Глашатай, самый-самый (причём, что особенно возмутительно, до сих пор никем не оценённый) ценитель поэзии, восьмидесятилетний полностью в духе г-на Толкиена старец Георгий Кацерик наконец-то явил Божьему свету пресветлый лик.
Теперь уж, вне всяких сомнений, вековым метаниям и спорам о том, что суть Поэзия и как её отличить от рифмоплётства, пришёл наконец конец, ибо вот же он прямо перд нами тот самый сам уважаемый г-н Г. Кацерик, великий и ужасный, и к тому же в своём к счастью давнем героическом прошлом вдохновитель, отец-основатель, создатель и на протяжении чуть ли не полувека бессменный главврач знаменитой стерлитамакской психушки – знаменитой, в основном, тем, что всегда была и поныне есть башкирским аналогом ещё более знаменитой психушки казанской – последней юдолью диссидентов, куда их свозили отовсюду на лечение от диссидентства, в каковом качестве обе оные психушки и зафиксированы во всех информационных базах всех правозащитных организаций с упоминанием ключевых имён – имени Георгия Кацерика в том числе как одного из самых успешных лечителей от диссидентства, а если сие оказывалось невозможным, то от самой жизни.
Каковой свой замечательный опыт многократно вышеупомянутый уважаемый г-н Г. Кацерик теперь поставил на службу поэзии – сразу всей. И сразу – какой эпохальный труд о сути и существе поэзии явил он в лаконичном, как и положено гению (краткость – сестра таланта, да?) аналитическом труде «Не всякий пишущий поэт» (газета «Истоки, нумер 49 от 05 декабря 2007 года), раз и навсегда в оном труде раздав всем сёстрам по серьгам и всем точкам по «и».
Священный трепет испытываешь при прочтении оного опуса от осознания прикосновения к гигантскому живительному источнику мудрости и всеобъятности объятья необъятного – вон ведь оказывается всё как просто: «палестинки бантик голубой» – это посильнее «Фауста» Гёте будет, потому что любовь побеждает смерть», «Сергей Янаки – это голова», а «река должна бежать» и «этому надо упорно и долго учиться»…
А кто не хочет учиться, того следует, разумеется, лечить. В стерлитамакской психушке. Поэзию, например.
Чем уважаемый г-н психиатр в своей статейке и занялся со всем усердием и со всей ответственностью – лечением поэзии как таковой, что для газетки «Истоки» под чутким руководством уважаемых господ Лапицкого и Байкова дело уже давно не новое: тут вам и высказывания напрочь никому не понятного и от этого особенно уважаемого г-на Воронова о бездарности Анны Ахматовой (невозможно поверить, да? Я сам глазам своим не поверил) и гениальности Александра Филиппова, тут вам и глубочайшего характера размышления уважаемого г-на экс-главврача дурдома…
Что, впрочем, со стороны уважаемых господ Лапицкого и Байкова следует квалифицировать как очччень большую финансовую жертву (меценаты века, бля!) во имя и во славу поэзии, поскольку, вообще-то, уважаемые г-да Лапицкий и Байков, едва подсев на должностишки в вышеупомянутой газетке, с небывалой даже для России энергией занялись совсем другим – восхвалением лично самих себя, любимых, восхвалением ещё более любимых друг другом друг друга (и иже холуёв с ними), а также плотным утрамбовыванием газетных полос очевидно платной «заказухой» – интересно, кстати, какова у уважаемых господ Лапицкого и Байкова такса за помещение в газету заказных статей, т.е., пользуясь выражением известного в прошлом сатирика, «чего и скока» они берут за это «в лапу», оно мне по карману, нет?
Но я отвлёкся. Вернёмся к нашему барану.
Итак – перед нами титанический труд уважаемого г-на психиатра Г. Кацерика как зеркала современной, а также прошедшей, будущей и альтернативной поэтических эпох – более занимательного чтива никто никогда не читал, поскольку более занимательного чтива никому никогда до сих пор налупить на бумагу не удавалось.
«Побреду по речке» – это как? – строго вопрошает лучший друг физкультурников и знаток поэтического языкознания, – Ведь должно быть не «по», а «вдоль». А «поперёк», вообще, не «бродят»… только «прут».
А то, что «по реке» очевидный библейский мотив «аки посуху», так нас – в данном тяжёлом медицинском случае глубоко принудительных пациентов величайшего, а потому глубочайшим образом уважаемого г-на психиатра всех времён и народов Г. Кацерика, волновать не должно. Как и то, что «побреду судьбы поперёк» несомненно тоже из Библии, причём из самых разных сюжетов, в том числе сюжета с долгим, занявшим сорок лет исходом уважаемых предков уважаемого г-на Г. Кацерика сынов израильевых из земли египетской к земле обетованной, ведь в медвузовском учебнике «Психиатрия» этого нет, а значит вообще быть не может. Никогда!
И вообще, титану такого уровня, как уважаемый г-н психиатр Г. Кацерик не пристало абсолютно всё и вся, на него возложена вышеперечисленными уважаемыми эпохами совсем другая задача – втолковать, кто кому и чего должен и, главное, как я уже упоминал, сколько.
Река, например, «не должна течь». «Она должна бежать, лететь, струиться… И не по земле, а… по подземному царству», не хрен, ей, реке, на земле делать. А «морфология стиха – главная слабость…» (что же это за «морфология стиха»-то такая, ась?). И «стихи не терпят аморфности». И самое главное, «Елена Маринич – это тоже голова». Что же касается сентенции «другая беда – графоманство» – так это уж, прости, Господи, беспрецедентный даже для г-на Г. Кацерика и газетки «Истоки» воистину мультиэпохальный перл.
Уф, пожалуй хватит. Уже просто сил никаких нет цитировать всю эту ахинею. Тем более, что в процессе прочтения и цитирования встаёт и встаёт, наливается силой во всей своей красе, объёмности и неизбежности вопрос, который, перефразируя того же известного в прошлом сатирика, можно сформулировать следующим образом: на хрена русской поэзии психиатр? Разве её надо лечить, чем привычно и занимается в данной статейке в данной газетке уважаемый г-н Г. Кацерик? Так её уже разок лечили. Начиная с того самого пресловутого 1917-го года и до очень недавних врёмен. Результат, позволю себе напомнить, получился следующий: Гумилёва расстреляли, Есенин повесился, Маяковский застрелился, Анну Ахматову перестали публиковать, а остальные разъехались кто куда: кто по соловкам, кто по парижам, кто по стерлитамакским психушкам. И Россия в первый и, надеюсь, в последний раз за всю свою историю на долгие десятилетия осталась без поэзии. Вообще! Я не понимаю, газетка «Истоки» с этими её вечно и нервно уважаемыми господами Лапицким и Байковым во главе, что, этого хочет? А то – уж это-то у нас мигом под чутким принудительным руководством оных многократно упомянутых господ. Чему-чему, а этому-то, следует признать, совсем не «надо упорно и долго учиться», уж это-то, как всегда – хоть сейчас, если вся эта традиционно безответственная и, несомненно, ныне столь же антиобщественная, как и в 1917-м году, поэтическая братия не захочет поэзии «упорно и долго учиться» по возмутительному примеру Сергея Есения, который поэзии никогда не учился – просто не успел, что совсем не помешало ему в 1910 году, ещё совсем мальчишкой написать:
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.
А вот это уже не Есенин:
Подушка уже горяча с обеих сторон.
Вот и вторая свеча
Гаснет, и крик ворон
Становится всё слышней.
Я эту ночь не спала,
Поздно думать о сне…
Как нестерпимо бела
Штора на белом окне.
Здравствуй!
Эти строки – первый яркий поэтический манифест акмеизма, и во времена, когда глубоко презираемая уважаемым г-ном Вороновым и газеткой «Истоки» (что, к счастью, не имеет никакого значения) юная поэтесса их написала, она ещё никаких поэтических курсов не посещала и звалась Анной Горенко, а овеянное в дальнейшем беспрецедентной для женщины-поэта всемирной славой имя «Анна Ахматова» пришло к ней позже, благодаря в числе прочих ещё и тому радостному факту, что в те времена ни стерлитамакской психушки, ни уважаемых стерлитамаксих господ Г. Кацерика и Воронова не было, к счастью, даже в проекте, а то бы они такого безобразия, как акмеизм, ни за что бы не допустили, творчески развив опыт уважаемого товарища Жданова – для таких, как акмеисты (и акмеистки) существуют ледяные ванны, чтоб охладились, сульфазин, чтобы погрелись, лоботомия и электрошок головного мозга, чтобы поумнели, и вязки, чтобы не убежали куда-нибудь, например, на фронты Великой Отечественной, где однажды некий временно безвестный и тоже никогда не учившийся упорно и долго поэзии пацан написал:
Мне кажется, что я магнит,
Что я притягиваю мины.
Разрыв, и лейтенант хрипит –
И смерть опять проходит мимо.
Ого, ему кажется – параноидальный синдром однако, жаль, что автор этих строк не дождался нежной психиатрической заботы уважаемых стерлитамакских господ Воронова и Г. Кацерика, а на редкость нетривиальным способом увильнул от всего предлагаемого ими счастья обучения и лечения – пал смертью храбрых на поле брани в 1942 году вместе со всем своим параноидальным синдромом, со всеми своими комплексами, симптомами, синдромами, и фобиями, на ниве лечения каковых уважаемый г-н Г. Кацерик в свободное от лечения поэзии время также подвизается перманентно.
Изучение эпохального труда уважаемого г-на Г. Кацерика можно, конечно, продолжить – работы тут ещё непочатый край, учитывая, какое неимоверное количество совершенно неописуемой бредятины уважаемый г-н Г. Кацерик сумел в сию крохотную – но всё равно эпохальную! – статейку втиснуть, но… к чему? Раз уж на судьбу русской поэзии как таковой – то есть всемирной – статейка в карманной стенгазетке уважаемых господ Байкова и Лапицкого никак повлиять не может, а русской поэзии Республики Башкортостан уже ничем не поможешь, она уже обречена по причине того изумительного факта, что главным специалистом по вопросам русской поэзии Башкортостана ныне загадочным образом стал престарелый психиатр, опытный излечитель диссидентов от диссидентства, поэтов от поэзии и поэзии от поэзии многоуважаемый г-н Г. Кацерик.
Увы!